Волх Всеславьевич или Вольга Святославич – знаменитый богатырь русских былин, сын змея и княжны Марфы Всеславьевны. Уже само его имя Вольга, то есть Волхв, указывает на мифический его характер, хотя другое имя Вольга напоминает исторического Олега. В личности Волха Всеславьевича смешаны мифологические элементы с историческими: само рождение Вольги от мифического отца, содрогание земли и ужасный страх всех живущих существ в ту минуту, когда Вольга увидел свет, указывают на него, как на олицетворение какой-нибудь стихийной силы. С этим гармонирует и то, что он растет не по дням, а по часам, что в скором времени он становится могучим богатырем, знающим не только искусство бороться с врагами, но и читать по книгам и оборачиваться разными животными.
Напротив того, та часть былин о Волхе Всеславьевиче, где он является победителем дальнего индейского царства или земли Турец-салтана, сильно напоминает поход Олега в Царьград. Главная былина о Волхе или о Вольге Святославиче состоит из этих двух частей; но он еще появляется и в других былинах, посвященных другим богатырям, особенно же отведено много места описанию его встречи с Микулой Селяниновичем.
Вольга Святославич, художник Константин Васильев
Богатырь Волх Всеславьевич
По саду, саду по зеленому
Ходила-гуляла молода княжна
Марфа Всеславьевна,
Она с камени скочила на лютого на змея -
Обвивается лютый змей
Около чебота зелен сафьян,
Около чулочика шелкова,
Хоботом бьет по белу стегну.
А в та поры княгиня
понос понесла,
А понос понесла и дитя родила.
А и на небе просветя светел месяц,
Как бы молоды Волх Всеславьевич:
Подрожала сыра земля,
Стряслося славно царство Индейское,
А и синее море сколебалося
Для-ради рожденья богатырского
Молода Волха
Всеславьевича;
Рыба пошла в морскую глубину,
Птица полетела высоко в небеса,
Туры да олени за горы пошли,
Зайцы, лисицы по чащицам,
А волки, медведи по ельникам,
Соболи, куницы по островам.
А и будет Волх в полтора часа,
Волх говорит, как гром гремит:
«А и гой еси, сударыня
матушка,
Молода Марфа Всеславьевна!
А не пеленай во пелену червчатую,
А не в поясай в поесья шелковые,
Пеленай меня, матушка,
В крепки латы булатные,
А на буйну голову клади злат шелом,
По праву руку палицу,
А и тяжку палицу свинцовую,
А весом та палица в триста пуд».
А и будет
Волх семи годов,
Отдавала его матушка грамоте учиться,
А грамота Волху в наук пошла;
Посадила его уж пером писать,
Письмо ему в наук пошло.
А и будет Волх десяти годов,
В та поры поучился Волх ко премудростям:
А и первой мудрости учился
Обвертываться ясным соколом;
Ко другой-та
мудрости учился он, Волх,
Обвертываться серым волком;
Ко третьей-та мудрости-то учился Волх,
Обвертываться гнедым туром – золотые рога.
А и будет Волх во двенадцать лет,
Стал себе Волх он дружину прибирать:
Дружину прибирал в три года,
Он набрал дружину себе семь тысячей;
Сам он, Волх,
в пятнадцать лет,
И вся его дружина по пятнадцати лет.
Прошла та слава великая
Ко стольному городу Киеву:
Индейский царь наряжается,
А хвалится-похваляется,
Хочет Киев-град за щитом весь взять,
А Божьи церкви на дым спустить
И почестны монастыри розорить.
А в та поры Волх, он
догадлив был:
Со всею дружиною хораброю
Ко славному царству Индейскому
Тут же с ними во поход пошел.
Он обвернется серым волком,
Бегал, скакал по темным по лесам и по раменью,
А бьет он звери сохатые,
А и волку, медведю спуску нет,
А и соболи, барсы –
любимый кус,
Он зайцам, лисицам не брезговал;
Волх поил-кормил дружину хоробрую,
Обувал-одевал добрых молодцев,
Носили они шубы соболиные,
Переменныя шубы-то барсовые:
Дружина спит, так Волх не спит:
Он обвернется ясным соколом,
Полетел он далече на сине море,
А бьет он гусей,
белых лебедей.
А и серым, малым уткам спуску нет;
А поил, кормил дружинушку хоробрую,
А всё у него были ества переменные,
Переменные ества сахарные.
А стал он, Волх, вражбу чинить:
«А и гой еси вы, удалы добры молодцы!
Не много, не мало вас – семь тысячей.
А и есть ли у вас,
братцы, таков человек,
Кто бы обвернулся гнедым туром,
А сбегал бы ко царству Индейскому,
Проведал бы про царство Индейское,
Про царя Салтыка Ставрульевича,
Про его буйну голову Батыевичу?»
Как бы лист со травою пристилается,
А вся его дружина приклоняется,
Отвечают ему удалы добры
молодцы:
«Нет у нас такого молодца,
Опричь тебя, Волха Всеславьевича».
А тут таковой Всеславьевич,
Он обвернулся гнедым туром – золотые рога,
Побежал он ко царству Индейскому,
Он первый скок за целу версту скочил,
А другой скок не могли найти.
Он обвернется ясным соколом,
Полетел он
ко царству Индейскому,
И будет он во царстве Индейском,
И сел он в палаты белокаменны,
На те на палаты царские,
Ко тому царю Индейскому
И на то окошечко косящатое.
А и буйны ветры по насту тянут,
Царь со царицею в разговоры говорит;
Говорила царица Азвяковна,
Молода Елена
Александровна:
«А и гой еси ты, славный Индейский царь!
Изволишь ты наряжаться на Русь воевать,
Про то не знаешь, не ведаешь:
А на небе просветя светел месяц,
А в Киеве родился могуч богатырь,
Тебе, царю, сопротивничек».
А в та поры, Волх, он догадлив был!
Сидючи на окошке
косящатом,
Он те-то-де речи повыслушал;
Он обвернулся горносталем,
Бегал по подвалам, по погребам,
По тем высоким теремам.
У тугих луков тетивки накусывал,
У каленых стрел железцы повынимал,
У того ружья ведь у огненного
Кременья и шомполы повыдергал,
А всё он в землю закапывал.
Обвернется Волх ясным соколом,
Взвился он высоко по поднебесью,
Полетел он далече во чисто поле,
Полетел ко своей ко дружине хоробрыя.
Дружина спит, так Волх не спит,
Разбудил он удалых добрых молодцев:
Не время спать, пора вставать:
Пойдем мы ко царству
Индейскому».
И пришли они ко стене белокаменной;
Крепка стена белокаменна.
Ворота у города железные,
Крюки, засовы всё медные,
Стоят караулы денны-нощны,
Стоит подворотня – дорог рыбий зуб,
Мудрены вырезы вырезано,
А и только в вырезу мурашу пройти.
И все молодцы закручинилися,
Закручинилися и запечалилися,
Говорят таково слово:
«Потерять будет головки напрасные!
А и как нам будет стену пройти?»
Молоды Волх, он догадлив был:
Сам обвернулся мурашиком
И всех добрых молодцов мурашками,
Прошли они стену белокаменну,
И стали молодцы уж на другой стороне,
В
славном царстве Индейскием;
Всех обвернул добрыми молодцами,
Со своею стали сбруею со ратною.
А всем молодцам он приказ отдает:
«Гой еси вы, дружина хоробрая!
Ходите по царству Индейскому,
Рубите старого, малого,
Не оставьте в царстве на семена;
Оставьте только вы по выбору,
Ни
много ни мало – семь тысячей
Душечки красны девицы».
А и ходит его дружина по царству Индейскому,
А и рубит старого, малого,
А и только оставляют по выбору
Душечки красны девицы.
А сам он, Волх, во палаты пошел,
Во те палаты царские,
Ко тому царю ко Индейскому.
Двери были у палат
железные,
Крюки, пробои по булату злачены.
Говорит тут Волх Всеславьевич:
«Хотя нога изломить, а двери выставить!»
Пнет ногой во двери железные –
Изломал все пробои булатные.
Он берет царя за белы руки,
А славного царя Индейского Салтыка Ставрульевича,
Говорит тут Волх таково
слово:
«А и вас-то царей, не бьют, не казнят».
Ухватя его, ударил о кирпищатый пол,
Расшиб его в крохи дерьма.
И тут Волх сам царем насел,
Взявши царицу Азвяковну,
А молоду Елену Александровну,
А и та его дружина хоробрая
И на тех девицах переженилися;
А и молодой Волх тут царем
насел,
А то стали люди посадские;
Он злата-серебра выкатил,
А и коней, коров табуном делил,
А на всякого брата по сту тысячей.
Закатилось красное солнышко за тёмные леса, встали в небе звёзды ясные. И народился в эту пору на Руси молодой богатырь Волх Всеславьевич.
Силы Волх был непомерной: шёл по земле —земля под ним колебалась. Ума был великого: знал языки и птичьи, и звериные. Вот подрос он немного, набрал себе дружину-товарищей в тридцать человек. И говорит:
— Дружина моя храбрая! Вейте верёвочки шелковые, установите в лесу сети на куниц; на лисиц, на чёрных соболей, белых заюшек.
Стала дружина зверей ловить —убегают звери, не ловятся.
А Волх обернулся львом и начал их в силки загонять. Переловили зверей множество. И опять Волх говорит:
— Дружина моя храбрая! Вейте силки шелковые, установите их поверх лесов, ловите гусей, лебедей, ясных соколов.
Стала дружина птиц ловить —улетают птицы, не ловятся.
А Волх обернулся орлом и стал их в силки загонять. Уловилось птиц множество. И опять Волх дружине наказывает:
— Дружина моя храбрая, стройте судёнышки дубовые, плетите невода шелковые, ловите в море рыбу-сёмгу, да белужину, да дорогую рыбку-осетровинку.
Вышла дружина в сине море, стала невода шелковые закидывать —ни единой рыбки не добыли.
А Волх Всеславьевич обернулся рыбой-щукою, побежал по синю морю, нагнал в невода и сёмги, и белужины, и дорогой рыбки-осетровинки. Много знал Волх хитрости-мудрости!
Вот собрал Волх дружину в славном городе во Киеве, говорит:
— Дружина моя храбрая, кого бы нам в турецкую землю послать, поразведать: не готовится ли турецкий царь-султан на Русь войной идти?
Думали, гадали, кому бы это дело доверить. Никого не нашли лучше самого Волха Всеславьевича.
Обернулся Волх малой птицей-пташицей, полетел по поднебесью. Прилетел в землю турецкую.
Там во дворце в палате белокаменной царь-султан с женой-царицей беседу ведёт. Слушает Волх, как султан жене говорит:
— Говорят —на Руси Волха больше нет в живых. Пойду я походом на землю русскую. Девять городов возьму, девяти сынам нашим подарю по городу. А тебе, жена, привезу с Руси шубу меха драгоценного.
Отвечает жена султану:
— Нынче ночью снилось мне —две птицы над чистым полем подралися. Малая птица-пташица заклевала чёрного ворона, все перья у него повыщипала. Малая птица — богатырь Волх Всеславьевич, а черный ворон —ты, султан!
Рассердился царь-султан, с побоями на жену кинулся. А Волх слетел с окошка, обернулся серым волком, поскакал на конюший двор —всем коням султановым горло перегрыз; обернулся горностаюшком, поскакал в горницу ружейную —все луки переломал, тетивы перервал, калёные стрелы повыломал,палицы булатные дугой согнул, сабли острые повыщербил.
Не с чем будет султану на Русь идти!
Обернулся Волх снова малой пташицей, полетел к своей дружине в Киев-град. Говорит своим товарищам:
— Дружина моя храбрая, не бывать у нас султану турецкому. Сами мы походом на него пойдём.
И пошли они. И взяли в плен войско султаново. И много добра им досталося: и кони, и оружие, и сабли острые, и палицы булатные. Ту добычу разделили на всех товарищей.
В былинной фигуре Волха Всеславьевича много архаических черт, поэтому он считается одним из древнейших персонажей в русском фольклоре. В.Ф. Миллер полагал, что первоначально это был образ громовой тучи, на что указывает описываемое в былине сотрясение в природе при рождении Вольги (грома) и оборотничество, то есть постоянная и скорая перемена формы тучи под влиянием движения воздуха.
Иван Билибин. Вольга и пахарь Микула Селянинович (рис.1)
Предполагалось происхождение имени этого героя от слова «волхв» (путём превращения имени нарицательного в имя собственное). На основе былинных сведений о Вольге современные исследователи мифологии древних славян даже реконструируют (достаточно спорно) древнеславянского бога охоты Волха. Сторонники «исторической школы» в изучении былин полагают, что прототипом былинного Вольги был князь Всеслав Полоцкий.
Основные сюжеты:
Рождение богатыря. Вольга – сын змея и княжны Марфы Всеславьевны, которая зачала его чудесным образом, случайно наступив на змею. Содрогание земли и ужасный страх всех живущих существ в ту минуту, когда Вольга увидел свет, указывают на него как на олицетворение какой-нибудь стихийной силы. Вольга растет не по дням, а по часам, и в скором времени становится могучим богатырём, обладающим не только искусством бороться с врагами, но и читать по книгам и оборачиваться разными животными.
Поход на Индийское царство. Центральный момент былин о Вольге – его поход в далекое царство: индийское, земли Турец-салтана и т. п. Он набирает дружину. Чтобы снабдить её всем необходимым, он обращается в волка и сокола, кормя её охотой. Успех похода вызван мудростью Вольги. Он горностаем портит тетивы луков врагов, волком перекусывает горла лошадям и проч. Чтобы дружина могла преодолеть неприступные стены, он превращает её в муравьёв, а в стенах города возвращает человеческий облик. Победитель женится на жене убитого царя, а своим воинам отдаёт местных девушек, оставленных в живых. Сам он становится царём. Былина о походе сохранилась в 11 записях.
Встреча с Микулой Селяниновичем. Одно время было принято отождествлять Вольгу Святославича с Вещим князем Олегом, княжившим после Рюрика. Отождествление основывается на сходстве имен, соответствии летописного эпитета Олега «Вещий» (указывающим на его хитрость и мудрость) с качествами Вольги.
Кроме того, поход Олега на Цареград соотносили с походом Вольги в Индию, а в рождении Вольги от змеи находили подобие смерти Олега от змеи же. Владимир Пропп отвергает эту попытку найти исторический прототип Вольги как совершенно фантастический.
По Миллеру, к первоначально чисто мифической основе со временем примкнули воспоминания о вещем Олеге и Всеславе Полоцком. По Волльнеру, о Вольге и Волхе первоначально существовали две отдельные песни, которые потом были смешаны друг с другом. А. Н. Веселовский сближает одну из былин о Вольге с «Хождением Карла», а самого Вольгу таким образом он сопоставляет с Карлом Великим. Вольга носит ещё название Буслаевича, что, по мнению Миллера, вместе с известием о его учёности перенесено на него от Василия Буслаевича новгородского. Б.А. Рыбаков и некоторые другие исследователи отождествляют Вольгу Святославича и древлянского князя Олега Святославича.
Владимир Пропп. Русский героический эпос. М., 2006, с.71
Водный путь. И непоклоняющихся ему овых пожираше, овых изверзая потопляше. Сего же ради люди, тогда невегласи(невежды - авт.), сущим богом окаянного того нарицаху... Постави же он, окаянный чародей, нощных ради мечтаний (ритуальных действий - авт.) и собрания бесовского градок мал на месте некоем, зовомом Перыня, идеже и кумир Перун стояше. И баснословят о сем Волхве невегласи, глаголюще: "В боги сел" Наше же христианское истинное слово... О сем окаянном чародеи и волхве - яко зло разбиен бысть и удавлен от бесов в реце Волхове и мечтании бесовскими окаянное тело несено бысть вверх по оной реце Волхову и извержено на брег против волховного оного городка, иже ныне зовется Перыня . И со многим плачем от невеглас ту погребен бысть окаянный с великою тризною поганскою. И могилу ссыпаша над ним вельми высоку, яко есть поганым. И по трех убо днех окаянного того тризнища просядеся земля и пожре мерзкое тело коркоделово. И могила его просыпася над ним купно во дно адово, иже и доныне, якоже поведают, знак ямы тоя стоит не наполняйся".
Рассказ старика-лодочника о местности Перынь на Волхове
Эти данные говорят о том, что в 980-х годах Добрыня , воевода кн. Владимира I поставил на центральном капище идол Перуна , о чем упоминает «Повесть временных лет », на месте изображения какого-то местного божества, предположительно - Волха. Два других капища маркируются поставленными на них церквями Николая и Рождества Богородицы , что может говорить о посвящении языческих храмов Велесу и Мокоши (или другой мифологической матери Волха). В году при крещении идол Перуна был низвержен в Волхов , а капища уничтожены. Легенды о Волхе смешивают его с Перуном из легенды о свержении Перуна.
Письменные свидетельства о поклонении ящеру
Там и поныне очень много идолопоклонников, которые кормят у себя дома, как бы пенатов, каких-то змей с четырьмя короткими лапами на подобие ящериц с черным и жирным телом, имеющих не более 3 пядей (60-75 см) в длину и называемых гивоитами. В положенные дни люди очищают свой дом и с каким-то страхом, со всем семейством благоговейно поклоняются им, выползающим к поставленной пище. Несчастья приписывают тому, что божество-змея было плохо накормлено.
Реконструкция мифа о Волхе
Если кто умрет из ваших людей, то его возносят на небо, если же кто из наших умирает, его несут к нашим богам в бездну
У невров обычаи скифские. За одно поколение до похода Дария им пришлось покинуть всю свою страну из-за змей. Ибо не только их собственная земля произвела множество змей, но еще больше напало их из пустыни внутри страны. Поэтому-то невры были вынуждены покинуть свою землю и поселиться среди будинов. Эти люди, по-видимому, колдуны . Скифы и живущие среди них эллины , по крайней мере, утверждают, что каждый невр ежегодно на несколько дней обращается в волка , а затем снова принимает человеческий облик.
Владимир же спросил: "Почему родился он от жены, был распят на дереве и крестился водою?".
Эти признаки, возможно, указывали Владимиру на Волха, который родился от земной женщины и был связан с водной стихией. Распятие волхвов на дереве известно по событиям года в Ростовской земле .
История культа Волха
Миниатюра Радзивиловской летописи: новгородцы поддержали волхва против князя Глеба и его дружины, 1071 г.
Волхвы в Новгороде появлялись и позже. В году было сожжено четыре волхва по обвинению в «волошбе». На следующий год новгородцы изнали архиепископа, обвинив его в неурожае и релегиозных репрессиях. Имя волхвов в средние века было рапространено христианскими книжниками на всех языческих жрецов, магов, знахарей и колдунов, поэтому проследить судьбу культа Волха по упоминаниям волхвов в дальнейшем не представляется возможным, но позже XIV века искать его следы уже нельзя, так как исчезли социальные возможности существования этого культа, а данные о бегстве волхвов за пределы Руси, на восток, пока отсутствуют.
Волхование
Волхвы, насколько об этом возможно судить, составляли небольшие замкнутые общины изгоев, которые весьма агрессивно вели себя по отношению к окружающим. Они жили при храмах Велеса и Волха, и содержали священных животных, в частности, медведя и собак. Свои знания волхвы передавали посвященным в их таинства людям.
Волхвы отправляли обряды таким богам как Велес, Волх, Мокошь, Лада, Леля, Купал и, возможно, Сварог. Праздники были связаны с аграрным циклом. Во время праздников использовалось вино. Сакральные действия происходили ночью. Скорее всего, волхвы использовали лунный календарь. Священными числами для волхвов были 3, 2, 5, 7 и 9. С Волхом было связано число 5 и пятилетний цикл, а также число 2, указывающее на срединный мир языческой вселенной.
Волхование заключалось в ряде магических умений волхвов, применяемых ими на практике. Это волошба, во время которой волхвы входили в контакт с духами, что сопровождалось судорогами ("шебе его бес"). Чародейство и чарование - влияние на судьбу и на человека посредством магических действий и магических предметов, в том числе навождение (замутнение сознания), приготовление зелий, использование посохов, сосудов-чар и пр. Волхвы, находясь в финно-угорской среде севера Руси, получили от летописцев еще и имя кудесников. Это слово происходит о финно-угорского слова, означающего "бубен", поэтому следует полагать, что волхвы использовали некоторые шаманские практики вхождения в транс с использованием бубена. Гадание о супружестве с помощью жребия и словесное предсказание судьбы (волхвы назывались "вещие", то есть "доносившие весть, знающие"). Кладоискательство - важное умение волхвов. К умению волхвов относят и оборотничество.
Сведений о жертвоприношениях недостаточно. Можно признать приношение богам и священным животным угощений, пищи, части нового урожая. Человеческие жертвы, описанные летописью под 1071 год, по мнению Б.А. Тимощука и И.П. Русановой во многом имели характер самопожертвования: наиболее уважаемые члены рода убивались во время неурожая дабы сообщить богам о бедствиях. В случае с волхвами члены рода давали возможность убить старших женщин. Сведения о нападении волхвов на купцов и поедании людей Волхом можно отнести к политике волхвов по контролю за торговыми путями. Сохранился обычай бросать около Перыни в воду монеты. В новгородской былине о Садке говорится о выборе морскому царю человеческой жертвы по жребию из членов дружины.
Связь гусляров с культом Волха
Боян бо вещий, аще кому хотяше песнь творити, то растекашется мысию по древу, серым волком по земли, шизым орлом под облакы… вещей Бояне, Велесовь внуче…
Таким образом, песнотворцы гусляры называются на Руси внуками бога Велеса. Эта связь считется неоспоримой и доказывается фольклорным мотивом путешествия гусляра в подводное царство. Связь наигрыша и водной стихии логически связана через шторм: гусляр играет водяному царю, он пляшет, вода волнуется. Приводится также параллель с мифом о фракийском музыканте Орфее, который спустился в мир теней и вернулся обратно. Естественно, что в славянской мифологии хозяином мира теней выступает Велес, которого в христианский период заменил Никола. Былинный новгородский гусляр Садко тесно связан и с озером Ильмень, и с Черным ручьем (Чернавой), впадающим в Волхов, и с почитанием Николы. В былине говорится о том, что Садко после своего спасения поставил в Новгороде церкви Николе Можайскому и Пресвятой Богородице, а, ведь, именно церкви с таким посвящением стояли на Перыни.
Исследователи «Слова», опираясь на указание летописи, что Велес - это «скотий бог», пытались найти у славян некое животное, типа Пегаса, которое можно было бы связать с поэзией и музыкой. Однако, если буквально довериться тексту, то можно связать гусляров не только с Велесом, но и с Волхом, его сыном, также связанным с водной стихией.
На следующий день телохранителями императора были захвачены три человека, родом славяне, не имевшие при себе ничего железного и никакого оружия: единственной их ношей были кифары, и ничего другого они не несли… Они отвечали, что по племени они славяне и живут у оконечности Западного океана; что хаган отправил послов вплоть до тамошних [племен], чтобы собрать воинские силы, и прельщал старейшин богатыми дарами. Но те, приняв дары, отказали ему в союзе, уверяя, что препятствием для них служит длительность пути, и послали к хагану их, захваченных [императором], с извинениями: ведь дорога занимает пятнадцать месяцев… А кифары они, мол, несут потому, что не обучены носить на теле оружие: ведь их страна не знает железа, что делает их жизнь мирной и невозмутимой…
Мы видим, что гусляры у славян, живших очень далеко, где-то у Балтийского моря, уже тогда составляли особую социальную группу. Они имели высокий статус в племени, им поручали даже переговоры. Во-вторых, гусляры эти, скорее всего, были изгоями, раз решили поселиться во Фракии. Эти изгои объединялись в небольшие общины. Всё это сближает их со словенскими волхвами по социальному статусу. Археологи и лингвисты склонны относить культуру новгородцев к балтийскому ареалу славянских культур.
К этому периоду относятся фигурки славянских божеств из Велестино в Греции. На одной из них изображены крыловидные семиструнные гусли в игровой позиции, характерной для гусель с игровым окном («кифары» византийского текста). На самих гуслях нарисована птица. Скорее всего, это соловей. Такая же птица изображена на шестиструнных новгородских гуслях XII века, рядом с изображением льва и головой ящера, кусающего свой хвост. Ящер изображен с двух сторон гусель. На других новгородских гуслях, XI века, имеется надпись «славиша», что объясняет изображения соловья. В «Слове» Боян прямо назван соловьем: «О Бояне, соловию стараго времени!» Таким образом, между гуслями из Велестино, новгородскими гуслями и Бояном есть прямая культурная связь. Так как на гуслях, изображенных на фигурке из-под Влелстино, играет младенец-ящер, то становится понятным прямая связь Волха и гусляров. Мифологически одной из «премудростей» Волха, видимо, считалось умение играть на гуслях. Волх, таким образом, выступает наряду с Велесом покровителем песнотворцев.
